Обитель чародеев - Страница 104

104

Они далеко отошли от руин города. Ярко светило полуденное солнце, и на деревьях весело распевали птицы. Се'Недра задумчиво брела, не разбирая дороги, и тишина леса восстанавливала её душевное спокойствие…

— …годится для господ, Деттон, — донесся из глубины леса голос, — но какое имеет к нам отношение?

— Может, ты и прав, Леммер, — со вздохом сожаления ответил второй голос. — Но так заманчиво… как ты думаешь?

— Единственное, что манит крепостного, — вид еды, — горько проговорил первый голос. — Девчонка может говорить, сколько ей заблагорассудится, о долге и чести, но мой первый долг касается моего живота… — Неожиданно он замолчал, потом спросил:

— Послушай, эти листья можно есть?

— Наверное, ядовитые, Леммер, — ответил Деттон.

— Но ты уверен? Страшно не хочется упускать что-то съедобное, если есть хотя бы малейший шанс, что от этого не умрешь.

Се'Недра с ужасом слушала, как переговариваются двое крепостных. Неужели можно дойти до такого состояния? Повинуясь неожиданному импульсу, она направилась туда, откуда доносились голоса, и Дерник, как всегда, последовал за ней.

По лицам крепостных, средних лет, в лохмотьях, нетрудно было догадаться, что жизнь их не баловала. Тот, кто выглядел совершенно исхудалым, рассматривал какое-то растение, а второй, заметив приближающуюся Се'Недру, в испуге проговорил:

— Леммер… Это она… та, которая говорила сегодня. Леммер выпрямился, его изможденное лицо побледнело под пятнами грязи.

— Ваше величество, — произнес он, неуклюже пытаясь поклониться. — Мы только возвращаемся в наши деревни. Мы не знали, что эта часть леса принадлежит вам. Мы ничего не брали. — Он протянул пустые руки, как бы подтверждая справедливость своих слов.

— Когда ты ел в последний раз?

— Сегодня утром подкрепился травой, ваша милость, — ответил Леммер, — а вчера удалось раздобыть две репы. Попались, правда, червивые, а так ничего.

— Кто вас довел до такой жизни? — спросила она, стараясь не расплакаться.

Вопрос принцессы привел Леммера в замешательство, и, подумав, он ответил:

— Мир, я так полагаю, ваша милость. Одна часть того, что мы выращиваем, идет нашему хозяину, вторая — его хозяину. Третья — королю… прибавьте потом губернатора. И в довершение — платим за войны, которые несколько лет назад вел наш хозяин. Нам остается не так уж много.

— Я собираю армию для войны на Востоке, — с болью в сердце сказала Се'Недра.

— Да, ваша милость, — ответил второй крепостной, Деттон. — Мы сегодня слышали вашу речь.

— Это что-нибудь изменит в вашей жизни?

— Это значит повышение налогов, ваша милость, — ответил Деттон, пожимая плечами, — и кое у кого сыновей заберут в солдаты, если наши хозяева решат присоединиться к вам. Из крепостных выходят плохие солдаты, но они могут нести поклажу. А когда дело касается штурма крепости, дворяне хотят, чтобы рядом находилось побольше крепостных и было кому умирать.

— Выходит, вы отправляетесь на войну, не питая любви к своей родной стране?

— Какое отношение это имеет к крепостным, миледи? — спросил Леммер. — Месяц назад я даже не знал названия моей страны, в которой мне ничего не принадлежит. Почему я должен питать к ней какие то чувства?

Се'Недра не смогла ответить на этот вопрос. Их жизнь была настолько уныла, так безнадежно тяжела, и её призыв к войне означал только новые тяготы и страдания для этих людей.

— А как же ваши семьи? — спросила она. — Ведь если победит Торак, явятся гролимы и изрубят ваши семьи в куски, чтобы принести ему в жертву.

— У меня нет семьи, миледи, — упавшим голосом ответил Леммер. — Мой сын умер несколько лет назад. Мой хозяин с кем-то воевал, и при осаде замка на крепостных стали лить кипящую смолу, когда они пытались приставить к стене лестницу. Узнав это, моя жена перестала есть и умерла. Так что гролимы им больше не страшны. А если они захотят убить меня — ну что же, пожалуйста.

— Разве тебе не за что сражаться?

— Пожалуй, пища, — ответил Леммер после некоторого раздумья. — Я очень страдаю от голода.

Се'Недра повернулась ко второму крепостному и спросила:

— А ты что скажешь?

— Я брошусь в огонь за того, кто меня накормит, — с жаром ответил Деттон.

— Идемте, — приказала Се'Недра, направляясь обратно в лагерь, туда, где стояли большие телеги, набитые провиантом со складов Сендарии. — Я хочу, чтобы эти люди были накормлены, — приказала она перепуганному повару. — Дать столько, сколько съедят.

Дерник, честные глаза которого были полны сострадания, уже подскочил к одной из повозок и взял большую буханку хлеба, затем, разломив её, протянул одну половину Леммеру, а другую — Деттону.

Леммер уставился на хлеб, весь затрясся и проговорил сдавленным голосом:

— Я последую за тобой, миледи… Я съел свои ботинки и питался одной лишь вареной травой и корнями деревьев. — Его пальцы судорожно схватили хлеб, словно он боялся, что его отнимут. — Ради этого я пойду за тобой на край света. — И он впился зубами в хлеб.

Се'Недра долго смотрела на него, потом резко повернулась и убежала. Оказавшись в своем шатре, она забилась в истерике. Адара с Таибой безуспешно пытались утешить её и в конце концов решили послать за Полгарой.

Когда чародейка пришла, она быстро огляделась и попросила Таибу и Адару оставить её наедине с рыдающей принцессой.

— Ну ладно, ладно, Се'Недра, — принялась она успокаивать принцессу, садясь на кровать и беря её за руки. — Так в чем дело?

104